В последнее время с коллегами, в рамках психоаналитических встреч, очень часто обсуждали тему роли «отцов» и «отцовства» в развитии психического аппарата и личности ребёнка в ходе онтогенеза. Большинство психоаналитиков во всём мире давно согласны с тем, что одна из главных функций отца заключается, выражаясь метафорически, в установлении и поддержании «Закона», то есть, если чуть конкретнее, – установлении для ребёнка чётких норм и правил, внутренних и внешних. Для ребёнка это крайне важно, так как структурирует, дифференцирует его психику, даёт связь с объективной действительностью и прочее.
Что бы «Закон Имени Отца» (по Ж. Лакану) был установлен, мужчина обязан быть в семье главным авторитетом, примером, настойчивым, сильным, и даже устрашающим. Однако сегодня в семьях всё чаще отмечается тенденция смягчения и размывания отцовских функций. Образ брутального и пугающего тирана и деспота полагается сейчас чем-то архаичным, неприличным и неприемлемым. И мало какая женщина станет теперь спокойно терпеть подобное. И всё это, кажется, вполне объяснимо и разумно для нашего просвещённого двадцать первого века, со всеми его ставшими столь привычными феминистическими и прочими идеями равенства, с его отсутствием витальной повседневной необходимости в грубой силе, с его конституциями, уголовными и прочими кодексами, с его ощущением сытости, безопасности и повсеместной психологической грамотностью (пусть даже и мозаичной и с пробелами, но всё же).
В момент установления Закона отцы всегда сталкиваются с ненавистью и скрытой завистью всех домочадцев. И мужчины вынуждены с этим смириться. Также, как вынуждены смириться с постоянно имеющемся риском мести родных когда-то в будущем. И лишь ощущение собственной власти и особого права были мужчинам утешением. Но теперь же они оказались лишены и этой компенсации, а риски же открытого проявления агрессии и мести со стороны жены и ребёнка (например, в виде развода, или жалобы в ювенальную юстицию), напротив, возросли на порядки. К тому же и общество сегодня тоже не на стороне «Закона Имени Отца», и непременно подвергнет его приверженца остракизму. На фоне всего этого не стоит и удивляться, что отцы всё настойчивее либо самоустраняются от воспитания, либо же мимикрируют в сторону женского, начиная активно соперничать с матерями за внимание детей, за то, кто лучше ухаживает за ребёнком, а заодно ещё и за то, кто в целом лучше исполняет обязанности по дому. Современный отец не хочет быть агрессором, инициирующим ограничения свобод своих жены и детей, так как не хочет столкнуться ни с неизбежной агрессией с их стороны, могущей повлечь за собою вполне реальные трудности материального и психологического характера, ни с агрессией и давлением со стороны общества, а потому, кажется, он предпочёл бунт и революцию, нацеленные на завоевание трона жены.
А трон отца, между тем, пустует, оставляя ребёнка без чётко оформленных границ и внутренних правил, без структуры, без крепкой связи с реальностью, и наедине с убеждённостью в собственном всемогуществе и неприкосновенности. Невольно задумаешься, а не в отцовском бунте ли сокрыта одна из причин фиксируемого за последние десятилетия роста различных психических расстройств, включая нарциссизм, психопатию и аутизм?

(с оригиналом статьи вы можете ознакомиться здесь: https://www.b17.ru/article/bunt_otcov/)